Очерк о коллекции вещей из Ананьинского могильника близ Елабуги в Национальном музее Финляндии

Карпелан К., Уйно П.  Очерк о коллекции вещей из Ананьинского могильника близ Елабуги в Национальном музее Финляндии. //У истоков археологии Волго-Камья (к 150-летию открытия Ананьинского могиль­ника). Серия «Археология евразийских степей». Выпуск 8. Елабуга, 2008 с.13-23

 

Кристиан Карпелан, Пирьё Уйно

Очерк о коллекции вещей из Ананьинского могильника близ Елабуги в Национальном музее Финляндии

В Булгарской хронике за 1584 г. сообщается, что [знаменитый завоеватель] Аксак Тимур, также известный как Тимурленг (1336-1405), который взял и разрушил Чертово городище на территории современной Елабуги (Suddum), по­сетил кладбище недалеко от городища, около устья р. Туйма (Тойма) при ее впадении в Каму, Хронист Хисам Эддин ибн Шараф Эддин пред­положил, что это было кладбище последовате­лей пророка Мухаммеда. Однако с 1856 г., в результате плодотворного сотрудничества мос­ковского профессора К.И. Невоструева и купца из Елабуги И.В. Шишкина, археологам в этой местности стал известен Ананьинский могиль­ник позднего бронзового или раннего железного века, расположенный близ одноименной дерев­ни (Невоструев, 1871, с. 595-596; Шестаков, 1884, с. 147-148).

Согласно имеющимся источникам, могиль­ник исследовался десять раз между 1858 и 1930 гг., преимущественно небольшими раскопами. К 1919 г. общее число раскопанных захоронений достигло 70, и еще одно погребение было вскры­то в 1930 г. Кроме того, бесконтрольные гра­бительские раскопки производили местные кре­стьяне, которые извлекли сотни вещей, впослед­ствии проданных приезжим археологам и дру­гим посетителям (Tallgren, 1919, р. 8, 31; Збруе­ва, 1937).

В 1919 г. было подсчитано, что музейные коллекции содержали, в общем, около 1500 ве­щей из Ананьинского могильника. Из них ок. 150 предметов хранились в Санкт Петербурге, ок. 140 — в Москве, ок. 280 — в Казани, и ок. 100 — в других музеях России. Любопытно, что более половины всех находок, 827 номеров согласно каталогу, хранились в Национальном Музее Финляндии, г. Хельсинки (Tallgren, 1919, р. 32­34; Збруева, 1937, с. 96). Не была учтена лишь небольшая коллекция предметов, купленных одним французским археологом в д. Ананьино и увезенных во Францию (de Вауе, 1897).

Цель настоящей статьи состоит в том, что­бы рассмотреть и объяснить эту внешне запу­танную ситуацию, а также оценить научную зна­чимость материалов из Ананьинского могиль­ника, хранящихся в Финляндии.

Приобретение этой коллекции для Финляндии связано с деятельностью Йохана Рейнгольда Аспелина и Арне Микаэля Тальгрена, которые были важными фигурами в плане изучения Ана­ньинского могильника и связанной с ним куль­туры. Оба археолога — Аспелин в 1878 г., Тальгрен в 1923 г. — были назначены на должность профессоров Университета г. Хельсинки. Поми­мо прочего, изучение Ананьина обоими иссле­дователями расценивалось как несомненное проявление компетентности и высокой квалифи­кации.

И.Р.Аспелин родился в 1842 г. в финляндс­кой провинции Остроботния и в 1862 г. поступил в Университет г. Хельсинки. Сначала он увлек­ся историей, но в 1868 г. осознал, что его жиз­ненным призванием является археология. В сво­их ранних работах он касался этнографии ура­ло-алтайских народов, а в 1868 г. получил ряд книг русских авторов, где имелись сведения о древностях финно-угров, «которые ранее не при­влекались финскими учеными». Аспелину ста­ло ясно, что его исследовательская задача со­стоит в том, чтобы осветить древности финно­угорских народов. Конечно, его воодушевили результаты работ Матиаса Александра Кастрена, точнее, этнографические и археологичес­кие материалы, собранные им в европейской России и Сибири, равно как и взгляды этого выдающегося исследователя, касающиеся ис­тории языков финно-угорской семьи и урало-ал­тайской языковой общности (Salminen, 2003а; Tallgren, 1937а).

В 1871-1874 гг. Аспелин несколько раз посе­тил Россию и прожил там, в общей сложности, более двух лет. Он изучал археологические кол­лекции в музеях, литературу в библиотеках и завязал отношения с научными учреждениями и коллегами в Санкт Петербурге, Москве, Ка­зани и Перми. Он также посещал археологичес­кие памятники и на некоторых из них произвел небольшие раскопки. Однако наиболее важным объектом исследования для него стал Анань­инский могильник. Аспелин дважды побывал там по пути в Пермь и обратно в конце лета 1872 г. (Aspelin, 1875, s. 113-115; Salminen, 2003а, s. 54; Tallgren, 1937a, s. 94.)

Почему Аспелин считал Ананьинский мо­гильник столь ценным для своих археологиче­ских исследований?

Он пришел к мысли, что Алтайско-Уральс­кий бронзовый век, (так он предпочитал его на­зывать), существовал в Западной Сибири и, кро­ме того, в восточной части европейской России. Аспелин полагал, что эта культурная общность представляла собой археологический эквива­лент популяции финно-угров и пришел к выводу, согласно которому носители этой культурной общности покинули Сибирь непосредственно после появления у них железоделательного про­изводства. Следовательно, восточнее Урала невозможно отыскать преемников культуры Алтайско-Уральского бронзового века. В то же время, западнее Урала именно Ананьинский могильник мог представлять собой логическое звено между Алтайско-Уральским бронзовым веком и теми древностями, которые он рассмат­ривал как культуру Финского железного века в Восточной Европе. Для Аспелина это был клю­чевой вопрос, касающийся объяснения распро­странения на запад культуры Финского желез­ного века, которая достигла, по крайней мере, стран Балтии и Финляндии. Именно поэтому Аспелин рассматривал Ананьино как важней­ший археологический аргумент [для своей те­ории] (Aspelin, 1875).

К 1872 г. уже были опубликованы некоторые сведения и находки из Ананьинского могильни­ка, освещающие коллекции вещей в музеях. П.В. Алабин, провинциальный чиновник из Вят­ки в 1858 г. произвел первые раскопки могиль­ника и вскоре опубликовал отчет о своих наблю­дениях и находках в периодическом издании Им­ператорского Русского Географического Обще­ства (Алабин, 1860). Эйхвальд (Eichwald, 1860, >. 458-479) суммировал и комментировал резуль­таты раскопок Алабина. В 1865 г. П.И. Лерх, досланный Императорской Археологической Ко­миссией из Санкт Петербурга, также произвел раскопки могильника и купил ряд вещей у мест­ных крестьян (Лерх, 1866; Lerch, 1875). Эта кол­лекция сохранилась, но Лерх ее не публиковал. Наконец, в 1870 г. в Ананьино прибыл К.И. Не­воструев. который осмотрел могильник и купил у крестьян большую серию предметов. Он сделал подробное описание могильника, включив­шее всю доступную информацию, и впервые опубликовал рисунки вещей (Невоструев, 1871). Находки Невоструева были переданы в Мос­ковское Императорское Археологическое Об­щество.

Когда Аспелин приехал в 1872 г. в Ананьино, он, конечно, был знаком с упомянутыми источниками. Авторы данной статьи неожиданно обнаружили в библиотеке Музейного Ведомства Финляндии в Хельсинки его небольшую записную книжку с переводом на шведский язык ста­тьи Алабина (1860). Он был знаком с мнением Эйхвальда о наличии связи между Ананьинским могильником и захоронениями на Алтае, а также с определением петербургскими иссле­дователями черепов из Ананьина как финских. Эти аспекты были ему наиболее интересны. В своей докторской диссертации, озаглавленной «Основы финно-угорской археологии», Аспелин (Aspelin, 1875) кратко описал свою деятельность и сопутствующие условия в Ананьино. Посколь­ку мы полагаем, что это описание содержит ценную неопубликованную информацию о дета­лях раскопок, дополняющих общую картину, то будет уместным представить здесь перевод этого отрывка.

Аспелин писал: «Я прибыл на место летом 1872 г. Поверхность могильника представляла собой черную почву, смешанную с углем и мел­кими частицами обожженных костей. Невозмож­но было различить заметные следы прошлых исследований, кроме тележной колеи вдоль за­сыпанной траншеи Алабина. Поскольку план могильника отсутствовал, то крестьяне были единственным источником сведений о располо­жении мест прежних раскопок. Заложив пустой раскоп вблизи пункта, где «петербургский гос­подин» (т.е. Лерх) раскопал траншею, располо­женную ближе к южному склону могильника, чем траншея Алабина, я передвинулся запад­нее, в место, где нашел более или менее пол­ный скелет, лежащий ногами к югу и головой к северу на глубине полутора четвертей. (Значе­ние меры «четверть» не вполне ясно. Возмож­но, Аспелин имел в виду четверть аршина или «четвертку» — 17,78 см, либо использовал швед­скую четверть — 14,8 см. — Прим. авторов ста­тьи). Около него не было вещей. Так как кроме этого скелета, во втором слое, смешанном с углем, выявился другой скелет, то его кости были дочерна обожжены и ломались, но не на мелкие белые кусочки, как в погребениях фин­ских каменных курганов. Кажется, он тоже ле­жал ногами на юг и головой на север. В этом слое встречались довольно крупные угли. Спра­ва и слева от этого кремированного тела были заметны остатки других сожженных тел. Слой, в котором находился обожженный костяк, был не толще полчетверти. Ниже него залегал бе­лый погребенный скелет, голова которого нахо­дилась под грудью верхнего скелета, а тело вытянуто в том же направлении, что и преды­дущие. Ноги находились настолько близко к краю обрыва, что мелкие кости, вероятно, ска­тились вниз и поэтому не могли быть найдены. Примерно в трех четвертях правее больших берцовых костей лежали кости от черепа лоша­ди; у левой берцовой кости найден сломанный костяной наконечник стрелы, который, возмож­но, относился к упомянутому кремированному скелету, поскольку был обожжен. Правая рука лежала на рукояти длинного железного кинжа­ла, лезвие которого было направлено от правого бока к левой бедренной кости. Правее хорошо сохранившегося черепа найдены черепки посу­ды, а на полчетверти выше его темени лежал просверленный клык кабана. Левее этого ске­лета находился другой скелет меньших разме­ров с остатками железного ножа на берцовых костях. На этом этапе я на пару часов прервал работу, чтобы продолжить ее после доставки в деревню последнего, хорошо сохранившегося скелета и вещей, но по возвращении я нашел вскрытые кости разбросанными в беспорядке на поверхности могильника, также усеянной ко­стями, а пункт, который я столь тщательно рас­копал, был перекопан лопатой. На этом окончи­лось мое исследование могильника. Опасаясь напрасных трудов и предполагая, что Лерх знал расположение мест предшествующих раскопок, я прекратил работы, которые могли только уве­личить беспорядок. Я купил большое количе­ство вещей у крестьян, но поскольку знал, что в деревне есть гораздо больше предметов, с вла­дельцами которых я не смог встретиться, то обещал еще раз приехать в деревню на обрат­ном пути из Перми. Так я и сделал, однако тем временем крестьяне перекопали весь могиль­ник, чтобы найти вещи и продать мне. Вся юж­ная часть могильника выглядела как громад­ная куча мусора, изрытая ямами, но работы производились и на восточной стороне его се­верной части. Впрочем, северная часть могиль­ника, где была насыпана куча земли, возможно, в результате раскопок траншеи Алабина, все еще сохранила ценность для исследования, хотя внутренний порядок в могильнике как целом объекте был большей частью навсегда разру­шен» (Aspelin, 1975, s. 114-115). (Перевод [с финского на английский] авторов статьи).

Дополняя это описание, Аспелин представил ряд других интересных и важных деталей, ка­сающихся более ранних полевых работ на мо­гильнике. По всей видимости, он опрашивал местное население и, вероятно, Шишкина, что­бы собрать подробные сведения о раскопках, сделанных Алабиным, Лерхом и Невоструевым. Например, Аспелин (Aspelin, 1875, s. 109) сооб­щает, что «Алабин нанял 40 землекопов, при­гласил Шишкина в качестве помощника, назна­чил десятниками нескольких «надежных людей» и провел раскопки в течение одного дня, так что была вскрыта траншея длиной 28 саженей при ширине и глубине 3 аршина, вытянутая через весь могильник с запада на восток». В метри­ческих мерах траншея была 59,75 м длиной и ок. 2,7 м шириной и глубиной. Надо полагать, это была очень большая работа, чтобы сделать ее за один день, и поэтому Аспелин допускал, что тщательность раскопок и наблюдений мог­ли потерпеть урон. Впрочем, он счел удовлет­ворительным опубликованный отчет о раскоп­ках Алабина.

Об этих деталях Алабин (1860, с. 90) сооб­щает лишь то, что он нанял достаточное число рабочих, несколько надежных десятников и на­чал раскопки. Невоструев (1871, с. 598) полу­чил сведения от Шишкина и был первым авто­ром, который упоминает размеры траншеи, по­зднее повторенные другими археологами. Вме­сте с тем, П.А. Пономарев (1892, с. 409), ка­жется, был первым русским археологом, кото­рый обратил внимание на другие подробности раскопок Алабина, которые упоминал Аспелин. Пономареву удалось побеседовать с человеком, который участвовал в раскопках Алабина 22 года назад и подтвердил сведения Аспелина. Он также заключил, что все 46 погребений, описан­ных Алабиным, были раскопаны за 10-12 часов, так что это, конечно, внушает опасения, касаю­щиеся наблюдений Алабина и, следовательно, его отчета. Позднее Спицын (1893, с. 26) оха­рактеризовал Алабина как «импровизированно­го археолога», но, несмотря на это, остался до­волен статьей Алабина, как и Аспелин.

Аспелин писал, что не располагал планом могильника во время пребывания в Ананьино. Впрочем, он также сообщил, что, кроме коллек­ции Невоструева, в музее Московского Архео­логического Общества сохранился план могиль­ника (Aspelin, 1875, s. 108 и примечание 1). Нет оснований сомневаться в утверждении Аспели­на, несмотря на то, что мы не нашли сведений такого роа в доступной российской литерату­ре. Если план не был утерян, то вероятно, что он все

еще находится среди сохранившихся до­кументов Археологического Общества. Если он утрачен, то единственным является план, сде­ланный в 1930 г. и опубликованный А.В. Збруе­вой (1937, рис. 2). По всей видимости, в ее экс­педиции был также составлен единственный опубликованный (и сохранившийся?) план рас­копанного ананьинского захоронения.

Далее Аспелин сообщает, что в 1856 г. Шиш­кин послал Невоструеву «вид местности» вмес­те с 7 металлическими предметами, но трудно установить, был это план могильника или пей­заж. Впрочем, вид могильника был написан из­вестным пейзажистом И.И. Шишкиным и хра­нится в музее г. Казани (сейчас он экспонирует­ся в музее Шишкина в Елабуге, см. рис. на с.З настоящего сборника). Тальгрен воспроизвел этот пейзаж, а также сделанный самим Аспели- ном рисунок местности в своей книге об анань­инских древностях. Кроме того, Тальгрен в 1909 г. сделал фотоснимки могильника, а Збруева фо­тографировала его в 1930 г. (Tallgren, 1919, figs. 2, 3, 4; Збруева, 1937, рис. 1.).

Несмотря на неудачные раскопки Аспелина в Ананьино, сделанные им находки (5 экз. со­гласно каталогу) хранятся среди коллекций На­ционального Музея в Хельсинки. Вещи, которые Аспелин купил у крестьян, составляют 632 еди­ницы хранения. В результате переписки Управ­ления губернатора Финляндии и Российской Императорской Археологической Комиссии, последние предметы были присоединены к ма­териалам, полученным Аспелином и коллекци­ям Университета г. Хельсинки. В коллекции из Ананьино Аспелин видел зародыш будущего Финно-Угорского музея (Salminen, 2003а, s. 56). В результате реорганизации, связанной с созда­нием Национального Музея Финляндии, туда были перемещены все археологические мате­риалы, хранившиеся в Университете. Идея Фин­но-Угорского музея была забыта.

Бесспорно, эта коллекция играла централь­ную роль, когда Аспелин работал во время под­готовки своей докторской диссертации над изу­чением Ананьинского могильника и общности, к которой он относится. Вызывает сожаление, что его диссертация (Aspelin, 1875) не была пе­реведена на французский язык, скажем для того, чтобы получить широкое признание и статус международного исследования в большей сте­пени, чем несколько статей — переработанных докладов, прочитанных им на международных археологических конгрессах (Aspelin, 1876; 1877b; 1877с) и дополняющих статью об Ана­ньине, включенную во второй том его фунда­ментального двуязычного пятитомного Атласа древностей северных финно-угров (Aspelin, 1877а).

В 1878 г. Аспелин был назначен профессо­ром археологии Университета г. Хельсинки. В прошлом году (1877 г.) он принял участие в IV Российском археологическом съезде в Казани. Там он не упустил случай третий и последний раз побывать на Ананьинском могильнике. Од­нако его доклад на Съезде касался в первую очередь не Ананьина, а сравнительно-типоло­гического метода в археологии (Aspelin, 1877с; Аспелин. 1884). Кроме того, он опубликовал ка­талог с комментариями, касающийся выставки археологических коллекций в Университете. Кажется, было выставлено около 80 вещей из могильника (Aspelin, 1878). Он также продолжил редактирование и публикацию Атласа, который был завершен в 1884 г. Аспелин служил профессором Университета до 1885 года, когда он был назначен Государственным археологом, т.е. главой Археологического Бюро (позднее переименованного в Государственную Археологическую Комиссию), которое осуще­ствляло надзор и охрану древних памятников в стране. В том же году он был избран президен­том Финского Общества Древностей.

С конца 1870 гг. практические интересы Ас­пелина в археологии были ориентированы на во­сток, в степи верховий Енисея, где он возглавил три финские экспедиции в 1887-1889 гг. (Salminen, 2003а, s. 76-90; 202). В то же время, идеи и рабо­ты Аспелина о комплексе Ананьинского могиль­ника цитировались и комментировались несколь­кими российскими авторами с конца 1870 гг, на­пример, П.Д. Шестаковым (1880; 1884) и Поно­маревым (1882), работавшими в Казани, а также Спицыным (1893) из Санкт Петербурга. В общем, Аспелин был часто цитируемым автором меж­ду 1875 и 1900 гг. Даже позднее Збруева (1937; 1952) в обзоре истории изучения [ананьинской культуры] упомянула работу Аспелина и сосла­лась на его наблюдения.

В 1905 г. молодой финский археолог А.М.Тальгрен, родившийся в 1885 г. в Маариа близ г. Турку, проявил интерес к бронзовому веку в России и Сибири. Это означает, что он занял позицию ученика и последователя Аспелина. На­чиная с 1908 г., он совершил семь продолжитель­ных поездок в различные области этой огромной территории, последняя из которых состоялась в 1935 г. (Kivikoski, 1954; Salminen, 2003а). Во вре­мя второй поездки в 1909 г. Тальгрен побывал в Ананьино, где собрал находки на поверхности мо­гильника и купил вещи у крестьян (материал хра­нится в Национальном Музее в Хельсинки); он также сфотографировал вид могильника и сде­лал заметки о тогдашних условиях. Кроме того, он посетил несколько других археологических па­мятников. Он произвел небольшие раскопки на [городище] Сорочьи Горы на нижней Каме, на котором представлена ананьинская культура (Tallgren, 1910; 1919, s. 62-65). Конечно, он изу­чал также археологические материалы Анань­инского могильника и других памятников этой культуры в музеях Казани, Москвы, Санкт Пе­тербурга и ряда небольших городов.

Докторская диссертация Тальгрена, опубли­кованная [на немецком языке] в 1911 г. в виде первого тома обширного труда «Медный и брон­зовый век в Северной и Восточной России», еще не касалась ананьинского периода (Tallgren, 1911). Второй том, «Ананьинская эпоха в вос­точной России» [на французском языке], издан­ный через 8 лет, включил содержательную мо­нографию об ананьинском периоде (Tallgren, 1919). Эта наиболее важная работа Тальгрена оставалась на десятилетия образцовым трудом об ананьинской культуре на международном уровне. Збруева (1952) часто ссылалась на ра­боту Тальгрена в своей книге о населении При­камья в ананьинском периоде, опубликованной в 1952 г. в России. Однако первопроходец Аспе­лин не видел книги Тальгрена — он умер в 1915 г. в возрасте 72 лет.

Как уже говорилось, коллекция из Ананьин­ского могильника, полученная Аспелином, содер­жит 637 предметов, в т.ч. вещей из его раскопок (NM 1400: 1-637). Кроме того, Тальгрен в 1909 г. добавил 137 предметов (NM 5381: 1-137, вклю­чая вещи из его сборов), а также в 1917 г. 53 пред­мета (NM 7201: 1-18; NM 7261: 1-35), послан­ные двумя партиями жительницей Елабуги, фин­ской уроженкой М. Стремберг-Комаровой. Таким образом, коллекция, купленная у крестьян д. Ана­ньино и хранящаяся в Национальном Музее в Хельсинки, составляет 827 номеров по каталогу. Впрочем, очевидно, что коллекция содержит ряд предметов, не относящихся к этому могильнику, а также несколько подделок.

Бесспорно, коллекция была неоценимым ис­точником для Тальгрена, когда он изучал ананьинские древности. Во время этой работы он написал и опубликовал несколько предваритель­ных этюдов, например,«Die bronzecelte vom sog. Ananino-typus» и «Р.А. Ponomarewin loydot Ananjinon kalmistossa v. 1881» (Tallgren, 1912 и 1913, соответственно). В первой статье, на базе коллекции Заусайлова в Национальном Музее в Хельсинки (Tallgren, 1916), построен типологический ряд, который начинается со шведских кельтов меларского типа и ведет к развитию кельтов ананьинского типа. Он дол­жен был демонстрировать связи между Скан­динавией и Средним Поволжьем, откуда ананьинские кельты распространились на Каму. Как известно, более поздние работы полностью из­менили эту картину (Халиков, 1962; 1977; Кузь­миных, 1983; Meinander, 1985; Патрушев, Хали­ков, 1982). Во второй статье Тальгрен описыва­ет и комментирует опубликованные материалы раскопок Пономарева (1882) в Ананьино.

Что касается интерпретации находок из Ана­ньинского могильника и культуры в целом, то Тальгрен придерживался взглядов, отличающих­ся от точки зрения Аспелина. Если Аспелин раз­работал сценарий сибирского происхождения предполагаемой финно-угорской популяции брон­зового века, которая принесла ананьинскую культуру, то Тальгрен не нашел генетической связи между ананьинской и какой-либо из си­бирских культур. Он считал, что наиболее важ­ные источники влияния на формирование ана­ньинской культуры следовало бы искать в об­ласти Кавказа, а также в скифском мире при­черноморских степей. Сценарий Аспелина был признан ошибочным уже около 1890 г., когда выяснилось, что язык надписей на каменных стелах в сибирской степи был тюркским, а не финно-угорским, как ожидал Аспелин (Salminen, 2003а: 100, 105). Тем не менее, и Аспелин, и Тальгрен делали вывод, что ананьинская куль­тура сложилась на местной основе.

Аспелин (Aspelin, 1875, s. 125) датировал ананьинский период преимущественно в рамках 5­3 веков до н.э., основываясь на археологических и исторических данных (наконечники стрел тре­угольного сечения и сведения Геродота о массагетах). Тальгрен (Tallgren, 1919, р. 182) также привел археологические основания для датиров­ки начала ананьинского периода ок. 600 г. до н.э. Позднее он передвинул его начало к 700 г. до н.э. (см. Salminen, 2003а, s. 165, table 6).

В 1923 г. Тальгрен был назначен профессо­ром археологии в Университете г. Хельсинки. Его последняя специальная статья об Ананьи­но, написанная для «Ebert Reallexikon», т. I, была опубликована в 1924 г., а тремя годами позднее, в IX томе этой энциклопедии, опубликована об­щая статья о бронзовом веке в восточной Рос­сии (Tallgren, 1924; 1927). В дальнейшем его интерес преимущественно был сосредоточен, с одной стороны, на редактировании ежегодника «Eurasia Septentrionalis Antiqua» (Vol. I-ХП, 1926­1938), а с другой — на изучении бронзового века южной России и Кавказа (несколько статей в «Eurasia..» и др.). Впрочем, в т. XI «Eurasia..» он вкратце охарактеризовал влияние ананьинс­кой культуры на культуру северной части Евро­пы от Урала до Фенноскандии (Tallgren, 1937b).

К концу 1930 гг. здоровье Тальгрена ухудши­лось. Развитие политической ситуации в Европе приводило Тальгрена в депрессивное состояние. Он чувствовал, что начало войны было коллек­тивным духовным крушением Европы, хотя и выражал энтузиазм по поводу единения своих соотечественников. К концу 1944 г. Тальгрен был сломлен духовно и физически и умер в 1945 г. в возрасте 60 лет (Kivikoski, 1954, s. 118-120).

Еще с 1870 гг. российские археологи были осведомлены о наличии большой коллекции предметов из Ананьинского могильника, храня­щейся в Университете и, позднее, в Националь­ном Музее в г. Хельсинки. Некоторые из них ссылались на отдельные опубликованные вещи. Однако авторы настоящей статьи не распола­гают сведениями о посещении Финляндии рос­сийскими археологами до Второй мировой вой­ны с целью изучения коллекции из Ананьинско­го могильника или каких-либо других коллекций с археологическими материалами из России, хранящихся в Национальном Музее, например, коллекции Заусаилова (Tallgren, 1916). После воины, в 1950 и 1960 гг., некоторые советские археологи посетили Финляндию. В середине 1970 гг. по соглашению между Советским Союзом и Финляндией возник регулярный обмен поездка­ми археологов. Это облегчило для российских археологов посещение Финляндии, и среди них

А.Х. Халиков и С.В. Кузьминых изучали ананьинские коллекции. В своих исследованиях ана­ньинской культуры оба археолога ссылались на материалы, хранящиеся в Финляндии.

В этой связи возникает вопрос о значимости коллекции из Ананьино и других археологичес­ких коллекций из России, полученных в Финлян­дии до 1917 г. В 1916 г. Тальгрен сравнил значи­мость находок каменного и бронзового веков для русских, с одной стороны, и для финнов — с дру­гой: «Для русских древности северной и централь­ной России являются, помимо своей научной цен­ности, большей частью памятниками абориген­ной культуры в их стране. Для нас, финнов, они имеют дополнительную, этнографическую зна­чимость: они представляют собой немногие со­хранившиеся следы финских народов. Поэтому мы хотим получить именно эти остатки для на­шего музея» (см. Salminen, 2003а, s. 142.).

В настоящее время взгляд Тальгрена явля­ется устаревшим. Тимо Салминен в своей док­торской диссертации 2003 г. рассмотрел исто­рию изучения России и Сибири финскими архе­ологами в период 1870-1935 гг. (Salminen, 2003а). Кроме изложения насыщенной фактами истории изучения, Салминен также высказывает нео­бычную точку зрения. Он освещает эту исто­рию под углом семиотического подхода и пыта­ется рассмотреть ее в связи с идеологически­ми тенденциями в финском обществе. Семиоти­ческий подход представляет новое интересное направление в историографии и помогает понять различные концепции и процессы в истории на­уки. Естественно, Салминен оценивает значи­мость ананьинских древностей, но в этом крат­ком обзоре невозможно развернуто описать его подход. Кница Салминена написана на финском языке, однако он опубликовал три статьи на ан­глийском и одну на русском языке (Salminen, 2003b; 2006; 2007; Салминен, 2007).

Авторы благодарят М.Косменко за перевод рукописи статьи на русский язык и Департамент Археологии Музейного Ведомства Финляндии, который любезно разрешил авторам этой статьи сделать и опубликовать фотографии предметов из коллекций Ананьинского могильника.

Литература

• Алабинъ П.[В.] Ананьинский могильникъ // Вестникь Императорскаго Русскаго Географическаго Общества. XXIX. Санктпетербургъ, 1860. С. 87-120.
• Аспелин I.P. О потребности изучения формъ предметовъ и постепенномъ развитш этихъ формъ въ доисторическихъ временахъ // Труды IV Археологическаго Създа въ Росси, Казань, 1877. Томъ I (Вопросы частные. I. Первобытныя древности). Казань, 1884. С. 5-18.
• Збруева А.В. Ананьинский могильник (Resume: Le cimitiere d’Ananino) // Советская археология. 1937. Т. II. С. 95-111.
• Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // Материалы и исследо­вания по археологии СССР. 1952. № 30. М.
• Кузьминых С.В. Металлургия Волго-Камья в раннем железном веке. Медь и бронза. М., 1983.
• Лерхъ П.И. Докладъ о действияхъ. // Отчеть Императорской Археологической Коммисси за 1865 г. XIV-XV. Санктпетербургъ, 1865. (Авто­ры настоящей статьи не видели этой публика­ции и ссылались на нее согласно Аспелину и Тальгрену).
• Невоструев К.И. Ананьинский могильникъ // Труды Перваго Археологическаго Съезда въ Москвъ 1869. Т. И. С. 595-632; табл. IV, XXII в сопровождающем Атласе: «Собрание карть, плановъ и рисунковъ къ Трудамъ Перваго Архео­логическаго С’Ьзда». М., 1871.
• Патрушев B.C., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы (Старший Ахмыловский могильник). М., 1982.
• Пономареву П.[А.]. Материалы для харак­теристики бронзовой эпохи Камско-Волжскаго края. I. Ананьинский могильник // Известия Об­щества Археологии, Истории и Этнографии при Императорскомъ Казанскомъ Университете. Т.Х-4. Казань, 1882. С. 405-438.
• Салминен Т. Финские археологи в России и Сибири в 1870-1935 годы // Археология, этног­рафия и антропология Евразии. 1 (29). Новоси­бирск, 2007. С. 100-110.
• Спицынъ А.А. Могильники и отдельныя на­ходки предметовъ бронзоваго века // Maтериалы по археологии восточныхъ губерний России. I. М., 1893. С. 25-40
• Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края эпоху железа // Труды Марий­ской археологической экспедиции. Т. И. Йошкар- Ола, 1962. С. 26-91.
• Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII-VI вв. до н. э.). М., 1977.
• Шестаковъ П.Д. Нисколько словъ о могильнике, находящемся близь деревни Анананьиной въ 4 верстахъ отъ Елабуги // Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при Казанскомъ Казанскомъ Университете. II Казань. 1880. С. 128-134.
• Aspelin J.R. Suomalais-ugrilaisen muinaistut-kinnon alkeita. Helsinki, 1875.
• Aspelin J.R. Sur Г age du bronze altaico-ouralien Congres international d’anthropologie & _ Archeologie prehistoriques. Compte rendu de la >ession, Stockholm, 1874. Т. I. Stockholm, 1876. P. 55-1—578.
• Aspelin J.R. 1877a. Ananinon kalmisto / Necropole d’Ananino // Muinaisjaannoksia Suomen ‘ jvun asumus-aloilta. II. Rauta-aik. S. 105-119 // Antiquites du Nord finno-ougrien. II. Lage du fer. Helsinki-Helsingfors, 1877. P 105-119.
• Aspelin J.R. 1877b. Chronologie de lage du rronze altai-ouralien // Congres international d’anthropologie et d’archeologie prehistoriques. Compte-rendu de la huitieme session a Budapest : ^6. Т. I. Budapest, 1877. P. 677-686.
• Aspelin J.R. 1877c. Vertailevasta muinais- oiikinnosta (Sommaire. Explication des gravures: De archeologie comparative. Memoire lu au congres ircheologique de Kasan en 1877. P. 131-6)// Suomen N luinaismuistoyhdistyksen Aikakauskiija II. Helsinki, !877. P. 137-154,166. [См. Аспелин, 1884].
• Aspelin J.R. Catalogue raisonne des antiquites ;u Nord finno-ougrien exposees par l’Universite Alexandrine d’Helsingfors a l’exposition universell _e 1878. Helsingfors,1878.
• Baye, le baron J. de. La necropole d’Ananino Gouvernement de Viatka, Russie) // Memoires de — Societe National des Antiquaires de France LVI S95). 1897. P. 1-26.
• Eichwald, Ed. von. Ueber die Sauegthierfauna :rr r.euem Molasse des siidlichen Russlands und : e sich an die Mollasse anschliessende • rr.istorische Zeit der Erde // Bulletin de la Societe -.renale des naturalistes de Moscou. 1860. XXXIII. S 458^79.
• \i\ikoski E. A.M. Tallgren // Eurasia Septen- rr nalis Antiqua. Supplementary Volume. 1954. P 77-121.
• Lerch RJ. L’age du bronze en Russie // Congres ■ jrnational d’anthropologie et d’archeologie ?*:storiques. Compte-rendu de la 4^e session, renhague. 1869. 1875. P. 190-192.
• Salminen T. 2003a. Suomen tieteelliset voittomaat. Venaja ja Siperia suomalaisessa arkeologiassa 1870-1935 (Summary: Lands of Conquest. Russia and Siberia in Finnish archaeology 1870-1935) // Suomen Muinaismuistoyhdistyksen Aikakauskirja. 110. Helsinki, 2003.
• Salminen T. 2003b. National and international influences in the Finnish archaeological research in Russia and Siberia // Fennoscandia archaeological. XX. 2003. P. 101-114.
• Salminen T. Searching for the Finnish roots — archaeological cultures and ethnic groups in the works of Aspelin and Tallgren // Studia humaniora ouluensia. I. (People, Material Culture and Environment in the North). Proceedings of the 22^nd Nordic Archaeological Conference, University of Oulu, 18-23 August 2004, ed. by V.-P. Herva. Oulu, 2006. P. 26-32.
• Salminen T. The Ural-Altaic Bronze Age as seen by J. R. Aspelin and A. M. Tallgren // Fennoscandia archaeologica. XXIV. 2007. P. 39-51.
• Tallgren A.M. Sorotsji Gorin muinaislinna // Suomen Museo. 17. 1910. S. 49-56.
• Tallgren A.M. Die Kupfer- und Bronzezeit in Nordwestrussland. Die altere Metallzeit in Ostrussland // Suomen Muinaismuistoyhdistyksen Aikakauskirja. XXV. Helsinki, 1911.
• Tallgren A.M. Die bronzecelte vom sog. Ananino-typus. Beriihrungen zwischen den bronzekulturen Skandinaviens und des Wolga- Kamalandes // Finnisch-Ugrische Forschungen. XII. 1912. S. 76-85.
• Tallgren A.M. P.A. Ponomarewin loydot Ananjinon kalmistossa v. 1881 // Suomen Museo XX. 1913. S. 37-46.
• Tallgren A.M. Collection Zausailov au Musee historique de Finlande a Helsingfors. I // Catalogue raisonne de la collection de l’age du bronze. Helsingfors, 1916.
• Tallgren A.M. L’epoque dite d’Ananino dans la Russie orientale // Suomen Muinaismuistoyh­distyksen Aikakauskirja XXXI. Helsinki, 1919.
• Tallgren A.M. Anan’ino // Reallexikon der Vorgeschichte. I (ed. by M. Ebert). 1924. S. 164­165, Taf. 36.
• Tallgren A.M. Ostrussische Bronzezeit // Reallexikon der Vorgeschichte. I (ed. by M. Ebert). Berlin, 1927. S. 316-318, Taf. 239,240.
• Tallgren A.M. l$37a. J. R. Aspelinin uran alkutaipaleelta // Kalevalaseuran vuosikiija. 17.1937. S. 83-101.
• Tallgren A.M. 1937b. The Arctic Bronze Age in Europe // Eurasia Septentrionalis Antiqua. XL Helsinki, 1937. P. 1-46.

Читать в формате PDF.